«Крузенштерн» и Большая африканская экспедиция: интервью с курсантом из Керчи

Легендарный барк «Крузенштерн» побывал в Большой африканской экспедиции, целью которой стала оценка состояния биологических ресурсов воды «в исключительных экономических зонах Африки». Для учебного парусного судна это был третий рейс в навигации 2024 года. Практику прошли более 130 курсантов из учебных заведений Росрыболовства самых разных областей. Студентка второго курса направления «Журналистика» Евгения Лазарева поговорила с курсантом из Керчи Никитой Рахматуллиным о барке, экспедиции, семье и море.

От редакции: «Новый Калининград» возобновляет проект — творческую студию для студентов направления «Журналистика» Высшей школы коммуникаций и креативных индустрий. На нашей площадке ребята могут показать свои работы большому кругу читателей. Мы полагаем, что этот эксперимент позволит не только помочь студентам освоить азы профессии, но и нашим взрослым читателям лучше понять, чем сейчас живет подрастающее поколение.

Никита Рахматуллин

— Никита, расскажи, откуда ты, на какой специальности учишься и как попал на практику такого масштаба?

— Я приехал из города-героя Керчи (это Крым), учусь в судомеханическом техникуме, который является филиалом Керченского государственного морского технологического университета. Я учусь на судового механика, перешел на третий курс.

На практику попал при достаточно интересных обстоятельствах. 5 августа у нас заканчивалась практика на другом парусном судне «Паллада» (учебный фрегат Дальневосточного государственного технического рыбохозяйственного университета из Владивостока — прим. «Нового Калининграда»). И когда мы уже ехали на поезде домой, нам написал руководитель, что появилось новое предложение на парусник «Крузенштерн» за границу, в Африку. Мы все уставшие, конечно, многие отказались, но всё равно нашлась пара смельчаков, которые вызвались и поехали. Согласились, потому что мы ещё не видели много других городом, а тем более стран, не разговаривали на других языках. Для нас это стало настоящей мотивацией.

— Вас набирали со всей России?

— На «Крузенштерн» приехали местные из Калининграда, Астрахани, Архангельска, ну и из Керчи. Из дома я уехал еще 18 мая, потому что у меня так получилось, что было два рейса подряд. За это время дома я находился буквально неделю. На «Крузенштерне», получается, мы были два месяца.

Курсантам надо давать работу, им надо что-то делать, помимо того, чтобы писать отчеты. Поэтому у нас все курсанты в основном по учебным учреждениям разделялись на три группы: подвахтенную, рабочую и учебную. И рабочая подгруппа проходила практику на палубе. Это всевозможная работа, например, на мачтах (обивать их, шкурить, красить, смазывать все блочки, шить). Также занимались полировкой, потому что на судне очень много медных деталей. У нас проводились большие приборки — на «Крузенштерне» это называется санитарно-банные дни. В общем, это всё подробнее можно увидеть в нашей группе «Барк „Крузенштерн“» в приложении «ВКонтакте».

У многих ребят это первый опыт жизни без родительского контроля. Конечно, первое время находиться так далеко от своего родного места очень тяжело, но для меня это не сильно большая проблема, потому что я привык. Хотя по прошествии почти пяти месяцев могу смело сказать, что появляется огромное желание увидеть свой дом, в котором ты вырос, увидеть свою семью и друзей. Как бы хорошо ни было в Калининграде, у себя в родных краях лучше. В любом случае думаю, что это полезный опыт, потому что в скором времени начнётся самостоятельная жизнь, в которой не будет времени скучать по своему дому, как бы грустно из-за этого ни было. И для нас, моряков, парусники — это первая ступенька к той самой самостоятельной жизни.

— «Крузенштерн» побывал в Большой африканской экспедиции. В чём, на твой взгляд, заключалась его роль в ней?

— В экспедиции изначально участвовало три судна. Два исследовательских, которые ушли вперёд нас и прибыли первые в Марокко. И, так скажем, как символ России, парусник, мы отправились за ними, чтобы показать свою стать и выразить уважение африканским странам.

Курсанты в Агадире

— Как думаешь, своей цели вы достигли?

— Да, все были очень рады. Когда мы пришли в порт в Марокко, нас торжественно встречали, и мы тоже были очень рады, потому что это у большинства курсантов первая поездка за границу. Это общение с людьми, которые не знают русский язык. Очень интересно было сравнивать культуру, языки, потому что Агадир — это курортный город сам по себе, и там очень много разных людей из разных стран.

Мы общались не только с африканцами, там также были французы, аргентинцы, англичане, испанцы. К нам каждый подбегал, что-то спрашивал. Наверное, потому что мы отличались и были по форме. Нас очень обрадовала это приветливость, потому что многие говорят, будто за границей русских не любят, но мы этого вообще не почувствовали. Всё было очень культурно, убрано, сделано для людей, там такая своя мануфактура была, и продавцы очень любят торговаться. Нас, конечно, просили не лезть в это, потому что опасно. Но мы всё равно немножко поторговались, купили сувениры. Там огромные рынки, на которых есть всё. И даже те же магнитики они делают в основном из глины, керамики. Очень сложно найти какие-нибудь обычные пластиковые.

— В каких-то странах ещё побывали?

— Мы останавливались только в Агадире, проходили очень много стран разных. Это Великобритания, Дания, Германия, страны Шенгена. Мы видели берега, к нам подлетали вертолеты, снимали нас, самолеты летали. Несмотря на ситуацию в мире, нас были рады видеть, даже проплывали на маленьких катерах, махали нам, снимали на камеры, все было прекрасно. Ну, а так мы не сильно заметили разницу между берегами.

— В любом случае впечатлений, я вижу, море!

— Ну да. Для меня это только вторая практика. Первая проходила на «Палладе» во Владивостоке. Там мы тоже как бы ходили в города, но по России, и там не было такого ощущения, как от других стран. А на «Крузенштерне» этот короткий промежуток был прямо очень сильно насыщен событиями.

Мы выходили в Атлантический океан, а это другая среда, которая от моря очень отличается. За этот месяц нас максимально научили чему могли, все рассказали, все объяснили, в другой стране ощущения полностью другие, ты выходишь, сходишь с судна и сразу понимаешь, что ты не дома. Там ещё такая флора, каждый кустик идеально выстрижен, всё аккуратно и чисто.

— Какие задачи стояли перед курсантами?

— У нас было все распределено — всевозможные вахты, столовая, мостик, машинное отделение...Подразумевая, что на мостике стоят судоводители, а в машинное отделение ходят механики. Это уже спецвахты, к ним также относились электромеханики. Кто-то мог по 3–4 раза обмениваться задачами. По сути, парусник к специальностям не очень относится. Он создан для того, чтобы человек почувствовал себя в море, понял, сможет ли он пройти через разлуку с домом.

— Вас ведь можно было отследить на сайте Marine Traffic?

— Я даже скажу больше, у нас в столовой висит плакат с маршрутом и маленьким парусом, который мы передвигали, чтоб ориентироваться в пути. Это ж море, там за 12-мильной зоной уже ни связи, ни интернета нет.

— Как устроен «Крузенштерн»? Там же очень низкие потолки, замкнутое пространство. Было ли такое, что кто-то неосознанно шёл в море и страдал от клаустрофобии, например?

— На моей практике такого не было. На самом деле у нас достаточно длинное помещение на 20 человек — кубрик. В начале стоит всё для гигиены: кондиционер, сушилка, раковина. А дальше уже располагаются спальные места, поэтому мы все жили большой дружной семьёй. У нас были люди как с техникума, так и из института. Кто-то был старше, после армии, кто-то младше, многие не были знакомы друг с другом, но после двух месяцев совместного проживания мы все сплотились и сдружились. С такой командой не сильно беспокоят бытовые условия.

— Не могу не спросить: а это правда, что на практику в море почти нереально попасть обычному курсанту? От калининградских моряков можно было услышать, что на тот же «Крузенштерн» брали только тех, у кого есть «связи».

— Нам тоже рассказывали его историю и говорили, что раньше там не было как такового применения в плане практики предоставления курсантам. Судно просто брало детей моряков — например матросами. Поэтому раньше обычному человеку действительно было почти невозможно туда попасть. А сейчас, так как оно задействовано как учебно-парусное судно, «Крузенштерн» набирает каждый рейс курсантов. Он, в принципе, без курсантов ходить не может, потому что на нём куча парусов, рей. Со всем этим надо работать, а людей почти нет. Это связано с тем, что сейчас есть более мощные и оборудованные модели судов. «Крузенштерну» было бы тяжело набрать экипаж, там же деньги платить надо, а за что — непонятно. Поэтому на нём теперь без проблем обучают курсантов.

— Планируешь ли ты продолжать ходить в море?

— Да. Вообще, в моём роду ещё не было моряков, поэтому изначально я думал поступать в медицинский, но решил попробовать себя в море. И мне очень понравилась эта романтика с самого первого рейса. В море всё совсем по-другому. Даже находиться на корабле в порту — это не то. Поэтому я обязательно пойду ещё раз в море, как только будет возможность.

Беседовала Евгения Лазарева, фото: Юлия Власова / «Новый Калининград», личный архив Никиты Рахматуллина, фото, видео: официальная группа барка «Крузенштерн» «ВКонтакте»