«Оттуда пришли и здесь остались»: Валерий Щербатых — о памятниках и «проплывающем трупе врага»

Замки Бальга, Прейсиш-Эйлау и Тапиау, форты № 1 Штайн и № 11 Дёнхофф, кирха королевы Луизы, Крайсхаус в Железнодорожном. В последнее время рядом с названиями этих и других исторических объектов появляется имя Валерия Щербатых — строителя, бизнесмена, главы общественного совета при Службе госохраны памятников, который работает в связке с архитектором Артуром Сарницем. В интервью «Новому Калининграду» он рассказал, как перешел от проектирования супермаркетов к восстановлению исторических объектов и зачем ему это было нужно.

— В тот момент, когда у нас с Артуром появился 11-й форт, мы поняли, что нам необходимо иметь лицензию Министерства культуры Российской Федерации, чтобы можно было не просто управлять, но еще и самим строить, реставрировать, проектировать и заниматься научной работой. Мы такое решение приняли и буквально в течение полугода получили ее, собрав все необходимые документы и подтвердив свои компетенции. Это позволило в дальнейшем заниматься не только нашими, но и другими проектами на территории Калининградской области.

— Разве проблема в том, что не у многих есть такая лицензия?

— Нет такой проблемы. Она, может быть, была, но в течение незначительного периода. Давайте говорить откровенно: лицензию некоторые люди приобретают, а некоторые получают по причине каких-то сложившихся обстоятельств. Тех, кто конкретно занимается объектами культурного наследия в Калининградской области, можно пересчитать по пальцам двух рук. Но эти десять компаний, в принципе, формируют всю систему работы с памятниками. Они занимаются проектированием, научной работой, проводят историко-культурную экспертизу и в дальнейшем проводят работы по реставрации. Я говорю про эти компании. Все остальное — это люди, которым лицензия нужна для решения каких-то задач. В нашем случае проблем не было. Я обратился в Службу по охране памятников, к Маслову Евгению (руководитель региональной Службы госохраны объектов культурного наследия — прим. «Нового Калининграда»), там мне показали весь список компаний, имевших лицензии. Но произошли события, когда Министерство культуры РФ затребовало в рамках конкретных задач, которые у них формировались, прохождение перерегистрации. Это был год 2015-й или 2018-й. Тогда каждая компания должна была пройти перерегистрацию, и многие просто отказались и не проходили. Появилась проблема. Евгений Александрович тогда мне сказал: «Валерий, у нас на сегодняшний день аттестованных компаний, прошедших перерегистрацию, пять или шесть». Эта проблема в течение трех лет решилась, появилось еще порядка 15 или 20 компаний, тем более когда стал заниматься работами еще и Фонд капитального ремонта. Там тоже потребовались лицензии Министерства культуры РФ и аттестации специалистов. Сейчас, я думаю, в Калининградской области не меньше 25-35 аттестованных компаний.

— Ваш тандем с архитектором Артуром Сарницем хорошо известен, вы давно работаете в связке. Как вы с ним познакомились и почему стали сотрудничать?

— В двухтысячных годах у нас у каждого была своя жизнь. У Артура была своя, она была связана с возвращением из Англии, а у меня была своя — я занимался в основном евроремонтом, тогда это так называлось. У меня всегда была строительная компания, и я всегда практически занимался именно стройкой. В основном тогда это были частные заказчики, и они формировали наш строительный опыт. Если мы берём девяностые годы, когда мы начинали заниматься евроремонтом и возить, извините меня, ванну на крыше автомобиля и потом монтировать ее у кого-то, то это была классика жанра. С Артуром мы встретились на одном из проектов у Олега Болычева. Олег Николаевич и его компания «Вестер» тогда активно развивались, у него были большие потребности. Артур хорошо владел уже архитектурой и дизайном, у него был опыт во всех этих областях. Он тогда учился, буквально после 2010 года он закончил академию архитектуры в Варшаве. В общем, у Олега Болычева мы и познакомились. Если так говорить, то путевку в жизнь мне Болычев и дал, на его объектах мы себя и зарекомендовали, и я, и отчасти Артур. Я, конечно, в большей степени, потому что у Олега я задержался надолго, он мне предложил заниматься строительством гипермаркетов. Работал я в его федеральной сети директором по строительству. Мы не просто активно, а суперактивно развивались. Если бы не кризис 2008 года, я думаю, у Олега бы все получилось, и «Вестер» бы стал полноценно федеральной компанией с большим количеством проектов. А когда этот кризис возник, он подкосил многие компании и финансовые институты.

— Опыт строительства супермаркетов сегодня не мешает? «Коробки», где все нацелено на максимальное извлечение прибыли, и работа с архитектурными памятниками — все же направления разные, если не диаметрально противоположные.

— Вам кажется. Базовое образование — оно и есть базовое. Классическое строительство не изменишь. Нам преподают очень широкий спектр задач, которые строители должны выполнять. А потребовалась специализация — я пошел учиться в МАРХИ (Московский архитектурный институт — прим. «Нового Калининграда»), прошел переподготовку по профессии «Архитектура и реставрация». Это дало мне базовые знания именно в реставрации. Чем отличается реставрация? Регламентами и законодательством, спецификой материаловедения, научной работой. Это если коротко и поверхностно. Когда я работал у Болычева и строил гипермаркеты, мне нужно было другое, экономическое образование. У меня там возникал вопрос, и я в МГУ поступил. Отучился в МГУ и через год с небольшим получил диплом. И так далее.

— Вы рассказывали, что усадьба в Чайковском — это ваш дипломный проект.

— Да. В МАРХИ я предложил специалистам на выбор несколько работ в части именно реставрационной дипломной работы. Почему-то специалисты выбрали этот дворец-усадьбу. Им понравилась архитектура и вообще особенность этого здания. А мне это, конечно, не нравилось, потому что работа достаточно большая, объем очень большой. Это не домик нарисовать. Нужно было провести ещё научные исследования, разобраться в архивах. А учитывая, что объект находится в стороне от всех центров, материалов по нему очень мало было. Естественно, я привлёк Артура, он мне помогал в концепции. И мои коллеги по работе помогали, потому что нужно было очень много обмеров сделать, чтобы на них выстроилась общая концепция, общий объем. Там много утрат было по зданию. Если общий вид, фасады и какие-то элементы сохранились, то объемные характеристики здания, в том числе кровля, частично отсутствовали. Да, работа была интересная, я по ней отличную оценку получил, она понравилась педагогам. Защищал работу в течение часа, то есть достаточно долго ее рассматривали.

— У вас также есть один объект на стыке интересов. У острова Канта стоит торговый павильон в псевдоисторическом стиле, который вы строили.

— Это был заказчик Байрам Агакишиев. Он обратился к Артуру с просьбой сделать архитектурную концепцию. Концепция, на мой взгляд, удалась. Она должна была вписаться в рамки исторических объектов. Там рядом и сиротский приют, и особенно Кафедральный собор. Мы прекрасно понимали ответственность, что должна была быть фотогеничная и эстетичная архитектура, которая не влияла бы на окружающие памятники и вливалась в общую среду. Мы посмотрели внимательно, я обратился в Службу по охране объектов культурного наследия, и мы сделали проект влияния этого павильона на памятники, которые находятся рядом, чтобы это не превратилось в какую-то похабщину. Артур настоял, что это должны сделать мы, потому что мы в этом видели и для себя какую-то перспективу. Вы же прекрасно знаете, что на территории памятников строить капитальные объекты запрещено...

— То есть павильон стоит в охранной зоне?

— Там везде охранная зона. Строить там можно, но нужно делать раздел влияния. Все здания, которые будут там строиться рядом, возле синагоги еврейская община что-то планирует строить, и там, где выставочный павильон, тоже будет застройка, их будут строить с разделом влияния на существующие памятники. Естественно, за границами существующих памятников.

Мы планируем и на своих объектах применить такие технологии, потому что прекрасно понимаем, что капитальное здание строить в границах памятников нельзя. А вот такие объекты, где не надо фундаменты рыть, можно делать. Осторожно и согласованно.

— Раз мы заговорили об истории-«псевдоистории». Вы с Сарницем буквально пропагандируете такую архитектуру, «под старину». А что можете сказать по поводу современной застройки центра Калининграда?

— К качеству архитектуры, мама моя дорогая, у меня много вопросов. Мне очень не нравится современный вот этот хай-тек непонятный железный, который везде у нас строится. В частности, «Рыбная деревня». Взять наш проект, над которым мы с Артуром в свое время работали, и это... Наверное, это должно быть. Но такая архитектура ничего не дает. Тут нет архитектуры. Это набор вещей: фальц, стекло, керамическая плитка, железный отлив и в лучшем случае нержавеющий поручень. Ну какие элементы архитектуры или декора вы там назовете? Может, я просто в другом мире, и на меня возраст уже влияет? Мы с Артуром больше классической архитектуры приверженцы. Кирпич опять же. Немцы же не просто так из него все строили, они же понимали цену этому материалу. Вот посмотрите на домик смотрителя Высокого моста, который мы делали. Насколько он сыпался весь и разгрызен был. А сейчас — раз, у него облик появился. Огромная благодарность от всех жителей города Михаилу Попову, он вложил собственные средства, а мы ему помогли реализовать этот проект. Красивая вещь? Красивая.

— Вопрос по материалам. Границы у нас практически закрыты, а материалы для исторических объектов (ту же керамическую черепицу) раньше везли из Германии и Польши. Насколько серьезна эта проблема и какие альтернативные поставщики могут быть?

— Да, проблема существует, не нужно тут приукрашивать. Она связана и с возможностью приобрести, и с возможностью доставить. Проблема есть на каждом этапе, и мы должны это хотя бы для себя понимать. Мы прекрасно понимаем, что большое количество иностранных компаний ушло с рынка. Ну, бог с ним, ушли и ушли, мы здесь не должны унывать. Мы должны искать новые формы сотрудничества, должны осмотреться, узнать, что у нас есть на рынке, какие компании существуют в России, которые выпускают аналогичную продукцию. Вторая проблема — возможность беспрепятственной доставки. Мы знаем, что автомобильным транспортом сейчас почти не можем — все это попадает под запрет. Можем привезти паромами, но тут возникают сложности ценообразования. Ценообразование в центральной части России и здесь несопоставимы. Себестоимость наша вырастает на цену транспортных затрат. Иногда они такие высокие, что себестоимость становится выше на 20 и на 30 процентов. Может даже до 40 и 50 доходить в зависимости от партии. Факт есть, и его скрывать нельзя. Сейчас власти говорят, что найдена возможность субсидирования. И субсидируют уже. Но мы только разбираемся в этой теме, потому что с субсидированием не все просто. Возможно, его кто-то и получает на каких-то крупных сделках, но на мелкие сделки никто не обращает внимания. Мы тоже относимся к небольшим сделкам. Если ты везешь состав, возможно, ты эту субсидию получишь. А если машину? Это вопрос. Я этот вопрос направил своим коллегам в правительстве, должны дать разъяснение, как это все будет в дальнейшем работать. Если субсидии будут, — замечательно. Если нет, все останется как есть. Что касается материалов: да, мы занимаемся в том числе реставрационными материалами. Мы имеем компанию, она специализируется только на строительных материалах. Это небольшой объем и только начальная стадия. Как будет выстраиваться этот рынок, сложно понять. Все будет зависеть от того, как будет дальше проходить спецоперация, затянется ли она или все решится в этом году — и все, и мы выйдем на нормальные экономические условия.

— По каким материалам сегодня больше всего проблем?

— Проблемы в основном с сыпучкой. Самые дорогостоящие материалы, я бы сказал, — цемент, штукатурки, клеи, специализированные материалы по реставрационной тематике, гидрофобизаторы, специальные составы для обработки поверхностей, всякая химия, которая у нас ранее не выпускалась. Она и сейчас в большинстве своем не выпускается. Дело в том, что мы просто научились, как в свое время делали поляки, качественно собирать и смешивать. Это момент, который мы сейчас переживаем. В принципе, потихонечку начинаем работать нашими российскими материалами. Мы на сегодняшний день отработали достаточно широкий перечень материалов, которые мы можем производить в Российской Федерации, фактически на 90% импорт заменяется. Да, можно спорить пока о качестве, какие угодно разговоры можно вести, но это возможно. Паники никакой нет. Сейчас нужно лишь решить логистические вопросы, и все будет замечательно.

— Все-таки в черепице большая Россия нуждается не так сильно, как Калининградская область. В нашем регионе немного другая специфика.

— Именно так. Я на сегодняшний день делаю несколько проектов. В частности, я погружен и отвечаю за три крупных проекта. Это замок Тапиау, замок Прейсиш-Эйлау и Крайсхаус в Железнодорожном. На всех этапах я занимаюсь проектной работой по этим зданиям. Сейчас мы отрабатываем в том числе доставку черепицы из Германии. В принципе, есть возможность ее привозить.

— То есть лучше немцев черепицу в России пока делать не научились?

— Дело не в этом. Дело в том, что, когда мы проводим научную работу, мы должны придерживаться исторических габаритов здания, объемных характеристик, в том числе и материалов. На Тапиау мы такую черепицу нашли. Можно было бы, конечно, положить бэушную какую-то, но это было бы неправильно с точки зрения научно-исторического обоснования. А мы её нашли, и целый скат на Тапиау выложен из современной черепицы, и никто об этом даже не догадается. Точно таким же образом мы нашли идентичную черепицу для Крайсхауса. Она уже едет вроде. В Прейсиш-Эйлау заказчик локально решил проблему. Дело в том, что такую черепицу выпускает немецкая компания в Санкт-Петербурге. Они ее приобрели и привезли. Уже идет монтаж в рамках противоаварийных работ, черепица находится на строительной площадке. В принципе, сейчас рынок этими специализированными материалами настолько загружен, что, в принципе, выбор есть.

— Насколько экономически обосновано запустить такое производство в Калининградской области? Вопрос, вероятно, не совсем к вам, но все-таки.

— Ну почему? Учитывая, что я все-таки работал в Корпорации развития Калининградской области... Если бы меня рассматривали как заказчика, я бы с удовольствием открыл тут производство и еще несколько кирпичных заводов и запустил бы линию черепицы. Например, я мечтал, чтобы начали выпускать клинкерную керамическую плитку, и ее уже выпускают. Буквально в пятницу мы с Артуром были на заводе «Пятый элемент», нас провели по всему циклу, и мы были очень впечатлены. И хорошо, что есть связь, потому что мне пришлось вести диалог с технологом, конкретно рассказывая о недостатках его продукции, чтобы он мог при дальнейшей разработке технологии включиться в эту тематику. Просто элементарный пример — наполнитель. Каким должен быть наполнитель клинкерного кирпича или плитки? Вот вам тоже рекомендую поехать и посмотреть, какой процент песка есть в глине, которую используют. Это почти 25%. А вы ведь не видите этого. В какой-то степени это укрепляет кирпич даже. В частности, когда-то я делал проект противофильтрационной завесы на Музее янтаря (это такая стена, где стоят ларьки янтарщиков). Я все не мог придумать, что сделать, чтобы устроить там двускатную кровлю. Посмотрели, как делают это наши соседи в Европе, и предложили сделать заказчику из клинкерной плитки. Обратился я в «Пятый элемент», и они такую плитку выпустили. С этого момента в Калининграде есть свой клинкерный кирпич. Сегодня они еще новую марку плитки выпустили, для тротуаров. Да, быть может, он пока не может конкурировать по каким-то своим характеристикам с немецким, но все это они отработают, я уверен.

— По брусчатке вы, по-моему, говорили, в Калининградской области есть и ее производство какое-то.

— Есть несколько экспериментов. Не знаю даже, стоит о них говорить или не стоит. Они не вышли на какие-то промышленные масштабы. Они публикуются на «Авито», продают брусчатку по каким-то сайтам. Мы на них вышли с Николаем Троневским (создатель и директор музея «Блокгауз» — прим. «Нового Калининграда»). Нам нужен был гранит для облицовки под колотый камень. Если смотреть на здание его музея, то у него правая сторона — это вообще убогая была пристройка бетонно-силикатная, ее нужно было привести в божеский вид, придать антураж. Пришлось все это заказывать у наших мастеров. Нам помогли подобрать этот бутовый камень колотый и облицевать. И второе: они предложили свою плитку. Она колотая, прям ровненькая, может быть, не отшлифованная, но она же отшлифуется со временем. Шикарно вышло. И по более-менее доступной цене. Ну, там до 2000 рублей за квадратный метр. Такая плитка очень специфична. Размеры достаточно габаритные, вес достаточно большой.

— Что можете сказать по поводу экспериментов мэрии Калининграда с брусчаткой? Они крупный камень пилят на мелкий. Насколько это обоснованно и правильно?

— Я не знаю об этом, клянусь вам. Но если это будет эстетично, надежно и долговечно — я обеими руками «за». Самое главное — не пытаться снять брусчатку и положить вместо нее тротуарную плитку какую-нибудь бетонную. Это уже другой вопрос. У нас же нет специалистов, которые ее укладывают. Мы своих ребят приглашаем, калининградцев. Они все теперь научились, знают, что такое булыжник, стараются все это сделать.

— По брусчатке специалистов немного, это уже больше десяти лет в Калининграде обсуждают. Такой городской мем уже. А с кем еще проблемы?

— Нам каменщики нужны и штукатуры, вообще люди, которые умеют работать с материалом и инструментом, которые, не навредив памятнику, смогут восстановить тот или иной элемент. Да, людей не хватает, и приходится прибегать к нашим иностранным друзьям, к узбекам. Они приезжают и тоже переквалифицируются. Они в большей степени технари и не боятся учиться. Что касается кирпича, у них опыта побольше. Они сейчас у себя на родине продолжают работать в этой теме. С кирпичом у нас очень мало людей работает, особенно с облицовочным. В какой-то период разрыв во времени случился. У нас не было кирпича вообще. Все время какой-то пенополистирол, блоки, а сверху штукатурка, вместо нормальной черепицы металлочерепица. Люди разных строительных специальностей стали невостребованными и навык потеряли. Многие просто ушли с рынка. Остались единицы, которые понимают эту профессию. В большой России с этим попроще, там все-таки масштабы другие.

— Когда вы говорили о том, что начинали с евроремонта, вспомнил историю реставратора исторических дверей Олега Суратова из Черняховска. Он тоже начинал в 90-е, правда, с мебели.

— Он тоже тогда базу получил, и посмотрите, как все делает качественно. Это же замечательно! Примерно и мы такие же, мы ничем не отличаемся. Мы оттуда пришли и здесь остались. Сейчас это время нас призвало. Оно нас призвало этим заниматься.

— Вопрос к вам как к специалисту и как к бывшему и.о. руководителя Корпорации развития: на какие исторические объекты вы бы предложили инвесторам обратить внимание? Пятерку сможете назвать, за которые бы сами взялись?

— Сейчас все достаточно сложно стало. Я очень доволен, что все объекты на сегодняшний день находятся под присмотром государства. Государство немножко повернулось к объектам культурного наследия и рассматривает их как потенциально инвестиционные проекты. А раньше это даже никто не обсуждал. Я бы хотел, чтобы Калининградская область активно занялась развитием «Кронпринца», всем этим комплексом. Мне кажется, у него большие перспективы. У нас с Артуром была идея, что можно было бы «Кронпринц» накрыть, сделать там крышу какую-нибудь стеклянную. Ну, может быть, не в полном объеме, частично, но сделать двор там такой шикарный. Второе — это соединить казарму с «Грольманом» подземным каким-то ходом. Потом мы думали, что нужно каким-то образом студенческий городок БФУ, который сейчас строится, соединить с казармой со стороны «Грольмана» через парк. Весь этот комплекс был бы просто шикарным. Вообще вся работа, связанная с Литовским валом, с каналом, который делается... Если этот комплекс заработает, будет замечательно. Это если говорить о Калининграде.

Это то, что сейчас делается — бастион «Литва». Конечно же, на него нужны средства, и то, что Музей Мирового океана собственными средствами пытается там приводить его в порядок — это сложное дело. Проект требует таких серьезных вложений, коммуникационных вложений. Там ничего этого нет. Протекают крыши на всех объектах. А это комплекс работ — надо снимать всю землю, перекрывать, делать гидроизоляцию, опять засыпать, засеивать травой. Этот опыт есть, мы так делаем на форту у нас. Мы испытываем все эти технологии. Вообще это первое, что на ум прилетело. Но я же не буду за Королевский замок говорить.

Я думаю, то, что сейчас делает заказчик по Прейсиш-Эйлау... Его нужно просто поддержать. Там цитадель нужно восстанавливать. Они уже сейчас вкладывают средства очень активно. Этот объект очень важный, потому что в Багратионовске появится новая территория, восстанавливающая исторический облик. По таким городам мы проводили в последний раз заседание научного совета, куда я был приглашен как председатель общественного совета при Службе госохраны ОКН, там обсуждался этот вопрос. Был доклад по Мамоново, по городской стене. Тоже идея интересная, потому что вокруг этого будет большая работа. Каждому маленькому городу нужен свой большой проект. И мы тут обеими руками всех поддерживаем, кто «за».

— Есть вопросы содержания объектов, но нужно еще и наполнение. Многие коллекционеры, готовые работать с площадками, вроде вашего 11-го форта, боятся доверять свои артефакты. Там влажность, которая превратит предметы старины (те же знамена или какие-то бумаги) в мусор. Как-то этот вопрос решается?

— Фактор такой имеется. Я согласен на 100%, что любая коллекция так же ценна, как и музейные экспонаты. Обеспечить полноценный режим, конечно, очень трудно. На сегодняшний день, давайте говорить откровенно, мы сражаемся за форты с природой. Боремся с влагой, с подтоплениями. Этот процесс небыстрый. Тот же 11-й форт долгие годы простоял затопленным. Часть его мы отбили у природы и сделали часть помещений, а влага в стенах все равно остается. Уже и отопление сделали во многих помещениях. Дальше развиваем эту тематику. Вот на форте «Король Фридрих III» тоже в рамках гранта сейчас делают интересный проект. Интересная затея, но и у владельцев этого объекта возникнут вопросы, связанные с содержанием. У нас сложное отношение к этому. Мы бы и свои материалы с удовольствием приносили, но не все можем. Влажностный и температурный режим — это главный фактор. Форт приходится топить даже летом. Температурный режим выстроен таким образом в этих зданиях, в которых по метру, по полтора и два метра толщина стен, что у них держится постоянная температура в 10°. Вопрос влажности можно решить только с помощью всего комплекса работ: это отопление, вентиляция, гидроизоляция и теплоизоляция. Пока ты это не решишь, ничего нельзя будет. Процесс этот небыстрый, и нельзя требовать, чтобы у нас были отремонтированы сразу все форты. Наш опыт с Сарницем начался всего лишь семь лет назад, а сегодня мы говорим о том, что у нас фортов нет уже — разобрали. Замки разобрали, форты разобрали, везде ведется активная работа. Что происходит-то? Нет больше замков, все разобрали. Факт налицо. И я очень доволен, что программа, запущенная сейчас в Калининградской области, позволяет фондирование делать. Только за последнее время появилось несколько хороших примеров: Троневский, Агеевы (Олег и Марина Агеевы, рестораторы и отельеры, учредители компании «Альтримо», приспосабливающей форт № 3 к современному использованию — прим. «Нового Калининграда»), Абарюс (Абарюс Аугениюс Риманто, депутат Заксобрания Калининградской области, член фракции «Единой России» — прим. «Нового Калининграда»), наши проекты.

— А что у Абарюса?

— У него гостиница в Советске, где музей наполеоники «Тильзитский мир». Это единый комплекс. Там активное участие принимал Александр Васильев (историк моды, телеведущий, коллекционер, почётный член Российской академии художеств — прим. «Нового Калининграда»), он тоже доволен этой работой. Конечно, есть скептики, которые много чего говорят, но вы сначала сделайте, а потом говорите. Есть еще пример владельца «Кочара» из Черняховска, Мураза Кочаровича (Мстояна — прим. «Нового Калининграда»). Он застройщик гостиницы напротив замка Рагнит, доделал ее фактически, осталось немного совсем. Это тоже реализация инвестиционного проекта. А не верили. Помните, там такое здание стояло без окон и без дверей. Все думали: «Какое убогое». А он восстановил и работает уже. Теперь это гостиница с видом на замок. Я ее и проектировал, прошел историко-культурную экспертизу с ним, защитил проект и помогал в реализации.

— Еще по поводу борьбы с природой: сейчас три бизнесмена оформили в собственность форт № 7. Там ведь двойная проблема с водой: мало того, что там есть мокрый ров, так еще и Преголя рядом, с ее нагонными явлениями. Что можете сказать о возможности «оживления» этого объекта? Он, наверное, один из самых сложных сейчас.

— Я бы не стал так говорить. У каждого форта есть свои какие-то свойственные ему сложности. Там, насколько я помню, земельные проблемы и часть стены заводу принадлежит. Могу сказать одно: это замечательно, что они взяли форт. Ничего бояться не надо. Я думаю, что все у них получится, лишь бы у них хватило сил и терпения. Им надо поставить для себя правильную задачу и не стесняться советоваться. Нам не к кому было сходить и поговорить, мы все делали через собственные ошибки. В Службе по охране памятников у нас сейчас хорошие специалисты, я советую к ним обращаться. Там не откажут и всегда подскажут. Спешить им не нужно, а нужно просто разобраться. А то, что форт на берегу стоит — это преимущество. У нас таких фортов нет, исключение — бастион «Литва». У них отличная зона возможного взаимодействия может оказаться. Могут и к нам на Бальгу на шлюпке какой-нибудь приплыть под парусом. А мы им какой-нибудь причальчик поставим.

— По поводу Бальги планы не поменялись? Башню будете восстанавливать?

— Так это единственный способ. Я считаю, что даже в рамках противоаварийных работ башню нужно поднимать. Поднимать и закреплять. Но этого не достаточно, и мы будем проводить комплексные научные исследования, будем смотреть геологию, состояние грунтов, и основания. Дальше нужно проводить археологические исследования. Артур в этом плане уже нарисовал концепцию, она есть у нас, но мы просто пока ее не публикуем, дабы не разгонять какие-то лишние вопросы. Она с элементом приспособления. То есть мы не меняем габариты, но приспосабливаем в рамках возможного использования. Там и номера должны будут небольшие появиться, и какое-то кафе, что позволит людям приехать и остановиться.

— А проблему с убитой дорогой к Бальге можно в принципе решить? Ведь в нее очень многое упирается.

— Она будет решена. Дайте время. Если мы уже начали движение, а мы уже начали чистить ее, то дальше процесс будет только ускоряться. Вообще все побережье, что касается залива, будет освоено на 100%. Вы же видите, что у нас происходит с морем. На заливе уже тоже нет свободных территорий. Нас ситуация коснулась, нам для развития Бальги нужна территория, а ее нет — уже скупили давно. Поэтому мы на сегодняшний день тоже в таком затруднительном положении находимся. Но мы решим эту задачу. Сделаем аккуратно, подождем, когда «труп нашего врага» проплывет.

Текст: Иван Марков, фото: Юлия Власова, Иван Марков / Новый Калининград